«Сухари»
(Этот рассказ записан мною со слов деда осенью 1982 года за праздничным столом, по случаю 60-летия их свадьбы с бабкой Дарьей Семёновной)
На Сталинградском направлении шли тяжёлые, кровопролитные бои. Советская Армия завершала разгром фашистских войск на Волге. Немцы дрались ожесточённо, с отчаянием обречённых, но кольцо окружения неумолимо сжималось. Шел январь 1943 года…
Вечерело. В морозном воздухе затихали отголоски жаркого сражения. Всё реже и реже доносились пулеметные очереди, разрывы снарядов.
Ротный писарь Андрей Сухов набивал патронами диски автомата командира, старшего лейтенанта Головачёва, который в бинокль пытался рассмотреть укрепления противника. Они находились в большом окопе, из которого полчаса назад выбили немцев. Здесь же расположились комиссар и телефонистки.
— На сегодня, кажется, все. — Головачёв спустился на дно окопа. — Где же этот вражина, старшина запропастился? Опять темноты ждет, чтобы обед доставить. Ну, он дождётся! Загоню на передовую!
Спустя минут десять Головачев окликнул писаря:
— Сухов! Давай бегом на кухню. Хоть сухарей принесешь, а то живот прямо сводит, нет терпения.
Взяв автомат, Андрей легко перемахнул через, бруствер окопа и вскоре скрылся из глаз, спустившись в неглубокую балку, которая пересекала огневые позиции. По. его подсчетам, идти надо было километра четыре, если кухня осталась там же, где и была до наступления. Так и оказалось. Сухов отыскал старшину, и тот пояснил, что кухню обстреляли и потому обед задерживается. Он выдал Андрею туго набитый вещевой мешок с сухарями на всю роту и сказал, что сам останется здесь, чтобы доставить потом горячую пищу.
Сухов ухмыльнулся. Он не первый день воевал со старшиной и прекрасно знал его отговорки, при помощи которых тот счастливо избегал близкого соседства с передовой.
Когда Андрей отправился в обратный путь, стемнело окончательно. Он уже довольно далеко отошел от кухни, как вдруг услышал нарастающий вой тяжелого снаряда. Взрыв раздался метрах в сорока от него, следом бухнул eщe один. И началось. Разрывы сливались в единый гул. Горизонт впереди запылал. Чёрное небо прочерчивали очереди трассирующих пуль.
Низко пригибаясь, Андрей устремился к спасительной балке. «Наши опять атакуют? Или немцы полезли?» — сверлила мыслью. Кубарем скатившись по склону, он прислушался. Бой удалялся. «Значит — наступление!» -— подумал обрадовано.
Вскоре уже можно было различить окопы, чернеющие на снегу, но они были пусты. Рота ушла вперед. Сухов тщетно пытался кого-либо найти. Никого! Никто не мог сказать, где его товарищи, в какой стороне их искать, Андрей поудобнее приладил на спине мешок с сухарями и побежал туда, где. рвались снаряды, вспарывая ночь огненными всполохами.
На его пути неожиданно вырос человек в полушубке с офицерскими знаками различия.
— Куда?
— В третью роту, к Головачёву. Сухари несу.
— Какие сухари!? Головачёв у нас на левом фланге, — он махнул рукой куда-то в темноту. Заметив, что Сухов двинулся в этом направлении, остановил, — Ты пулемет видел когда-нибудь?
— Приходилось.
— Тогда так. Видишь кустики? Жми туда. У нас второго номера убило. Сухари свои после отнесешь, а лучше брось их, чтобы не мешали.
— Но товарищ…
— Отставить разговорчики. Выполняйте!
Немцы успели окопаться на небольшой высотке и теперь яростно отстреливались, поливая из пулемета и засыпая минами все окружающее пространство.
— «Вот бисовы дети! Чуют гибель и не жалеют патронов, хай им!» — матерился пулемётчик, здоровенный дядя лет пятидесяти с отвислыми усами украинца. Заскорузлыми пальцами он торопливо сворачивал козью ножку внушительных размеров. — «Кури пока. Скоро атака».
Три зелёные ракеты, лопнув, рассыпались в небе. Замелькали фигурки бойцов: «Ура-а-а!» — раскатывалось по степи. Подхватив тяжелые коробки с лентами, Андрей рванулся вслед за пулеметчиком и упал, зацепившись лямками раздувшегося вещмешка за кустарник. «Чёрт! Прав был, тот в полушубке. Надо было бросить эти сухари», — он копошился в снегу, пытаясь освободиться. Рядом, за кустами, ослепительно сверкнуло, грохнуло. С шипением зарылись в снег раскаленные осколки,
Андрей выскочил на свободное место и замер. Совсем рядом с кустами зияла большая воронка, с дымящимися обуглившимися краями. В метре от нее валялись искорёженные железки — всё, что осталось от пулемёта. «Если бы не сухари — и мне бы тут лежать»…— Сухов поёжился и метнулся вперёд догонять бойцов.
Взрывной волной от разорвавшегося снаряда его бросило в снег. Он даже не успел понять, ранен ли, как в уши ударил противный, нарастающий вой мины. Казалось, все вокруг замерло, и остался только этот звук. «Ну, вот она, моя», — пронеслось в голове. Перед глазами вырос столб огня и земли, оглушило, подняло в воздух…
Очнулся Андрей, когда уж светало. Кругом ни души, только темнели на снегу тела убитых, правая рука висела плетью. На плече смерзшееся месиво крови и снега. Плохо слушающимися, окоченевшими, пальцами Сухов развязал мешок и сгрыз пару сухарей: «Надо искать своих, иначе замерзну». Андрей с трудом поднялся и пошёл, покачиваясь, будто пьяный. От потери крови он ослабел и вскоре уже не мог идти… Тогда он пополз, в кровь раздирая ладони о смерзшийся наст снега. «Только не лежать,— это смерть», — думал Сухов. Долго ли так он полз, Андрей не помнил. Добрался до прежней своей позиции, совершенно обессиленный, свалился в окоп и потерял сознание.
Очнулся от того, что кто-то тормошил его, растирал снегом щеки. Сознание медленно возвращалось. «Фастунов, земляк», — угадал он бойца, который нашел, его.
— Живой? — Фастунов улыбался.— Я уж думал, не отхожу тебя. Идти сможешь? Здесь недалеко, хатка одна есть. Там раненые.
Через полчаса они добрались до домика, в котором было человек десять раненых.
Не снимая со спины вещмешок, Андрей спустился на пол и прислонился к стене. Фастунов стал хлопотать у плиты, растапливая в котелке снег. Когда он принес кипяток Андрею, тот уже крепко спал.
К вечеру Сухов почувствовал себя значительно лучше. Ранение было неопасным, осколок не задел кость. Но операция всё же была необходимой.
— «Братцы!» — в хату просунулся пожилой боец. — «Там кухня приехала. Кто ходячий—берите котелки».
«Надо сходить, — подумал Андрей, — может, наш старшина там. Передам сухари».
Он отошел от хаты шагов на сто, когда раздался знакомый свист снарядов. Три черных смерча взметнулись вверх. Грохот разрывов, перекрыл нечеловеческий крик. От домика с ранеными ничего не осталось…
В наступившей звенящей тишине Сухов сел на снег, развязал мешок и достал на ладони несколько ржаных сухарей. Он смотрел на них, и по его впалым щекам текли слезы…
В.Сухов
